В.Н. Харин (Киров)

Тема насилия ? ненасилия в ранней философской публицистике С.Л. Франка

В эпоху революционных потрясений, переживаемых Россией в начале прошлого века, когда культ насилия, овеянный романтическим ореолом, казалось, достиг своего апогея, С.Л. Франк выступил с рядом статей, в которых затронул нравственные проблемы и, в частности, проблему насилия и деспотизма в общественной жизни. Среди его статей ? «Государство и личность», «Политика и идеи», «Очерки философии культуры», «Проблема власти», «К вопросу о сущности морали», «Философские предпосылки деспотизма», «Нравственный идеал и действительность», «Нравственное учение Л.Н. Толстого», «Лев Толстой и русская интеллигенция», «Памяти Льва Толстого» и др. Многие идеи, обозначенные в этих статьях выдающимся философом, представляются нам актуальными и по сей день.

В этих публикациях С.Л. Франк выделяет два «великих и вечных» этических начала ? начало общественного блага и начало свободного развития личности, «любовь к ближнему» и «любовь к дальнему». Первый принцип лежит в основании практики реформирования внешней жизни, устранения негативных форм социальных отношений и замены их более нравственными. Второй связан с внутренним преображением нравственной жизни, умонастроения, структуры личности. Эти принципы находятся в своеобразном отношении друг к другу. С одной стороны, их согласованность обеспечивает внесение начал нравственности в общественную жизнь. «Никакое счастье, ? утверждает С.Л. Франк, ? никакое прочное устроение жизни невозможно при порабощении личности, этого творца всякого общественного прогресса, и, с другой стороны, никакое развитие личной духовной жизни невозможно на почве неустройства внешней, материальной жизни, на почве обездоленности народа» . Но, с другой стороны, названные принципы нередко вступают в коллизию между собой. Одно из них приносится в жертву другому, поскольку «устроение общественного блага нуждается в известном планомерном руководстве, в сплочении социального тела и подчинении его единой власти. Духовное развитие личности нуждается, прежде всего, в возможности самоопределения, в свободе и отсутствии властной опеки» . Соответственно, и между двумя сферами духовно-нравственной деятельности существует никогда не устранимое различие, как бы тесно они не были связаны.

Одним из аспектов этого различия представляется дихотомия «наси-лие ? ненасилие». Насилие недопустимо в процессе духовного развития личности, но, с другой стороны, оно неизбежно в общественном развитии, при утверждении социальной солидарности. Вопрос только о мере и пределах допустимости и целесообразности насилия. Отвечая на этот вопрос, С.Л. Франк констатирует законность и допустимость насилия как естественной и здоровой самообороны от насилия же. Но было бы ошибкой обвинять русского философа в апологии и абсолютизации насилия как основного и единственного средства социального прогресса. С.Л. Франк однозначно отрицает творческое значение насилия, утверждая в качестве оптимального общественного устройства, обеспечивающего культурный прогресс, не деспотизм, а «общежитие, общественный строй которого тонко и тщательно приспособлен к равновесию между общественной организацией и свободой личности» (С. 58). Это равновесие, по мысли философа, должно быть оставаться колеблющимся, и неустойчивым, что является основным условием творчества и жизни культуры.

Ясно, что подобная социальная система далека от предельной цели общественного развития, идеала общества, «в котором отсутствовало бы всякое принуждение, насилие и давление, где люди соединяются в свободные союзы и, принося себя в жертву свободно признанному долгу и святыне, сохраняют в этом культурном подвижничестве неприкосновенность и своей, и чужой личности» (С. 60). Но такая система наиболее адекватно выражает основной, по С.Л. Франку, принцип бытия ? принцип антиномистического монодуализма, подтверждая его действенность и в сфере морали. «Мы, ? подчеркивает философ, ? имеем здесь дело с действительной моральной антиномией, с двойственностью, лежащей в самой основе нашей нравственной жизни и принципиально неустранимой» (С. 59).

Обращаясь к проблеме пределов допустимого насилия, С.Л. Франк в качестве такого критерия определяет «моральный такт». Такт указывает, когда нельзя останавливаться даже перед самым жестоким насилием, а когда возможно предпочесть пути насилия и давления путь свободного убеждения и воспитания. При этом моральный такт понимается философом не как следование моральным догмам, составляющим некую рационально-утилитар-ную этическую систему, но как преданность великим идеалам, даже в ущерб полному спокойствию и незапятнанности совести.

Моральный догматизм, по С.Л. Франку, адекватен деспотизму, однозначно приводя к насилию, даже если сами догматы декларируют ненасилие, непротивление злу. Более того, насилие, рождаемое догматизмом, не только внешнее, оно и внутреннее, духовное. Потому, в силу своей тотальности, оно более опасно. Опасность догматизма состоит также в том, что он представляет собой гносеологическое ядро философии насилия, служит обоснованием принципов деспотизма. По С.Л. Франку, «деспотизм есть лишь практический вывод из догматизма, его моральное отражение и проявление» (С. 161). Философия насилия (принципы деспотизма), для того чтобы быть преодоленной, должна быть осознана, сформулирована. В противном случае борьба против насилия (деспотизма) не только сама есть насилие (т.е. уже является таковой по определению), но и порождает еще большее насилие.

Под деспотизмом (насилием) как общей социологической и морально-правовой категорией (но не исключительно политическим понятием), С.Л. Франк понимает «господство человека над человеком, господство неограниченное и руководимое лишь произволом самого господствующего» (С. 140). Поэтому он не включает в объем данного понятия факты господ-ства, основанного на добровольном подчинении. Русский философ подчеркивает, что «философское обоснование деспотизма состоит в установлении тех принципиальных морально-правовых соображений, из которых вытекает право неограниченного господства и обязанность слепого повиновения» (С. 141).

Если до философского переворота XVIII в. господство и подчинение обосновывались правомерностью неравенства (естественного или религиозно обоснованного) в распределении прав и обязанностей, то эпоха Просвещения провозгласила принципиальное равенство людей. Но просвещенческое декларирование принципиального равенства людей и недопустимости насилия человека над человеком фактически представляет собой не уничтожение деспотизма и даже не его принципиальное отрицание. Оно всего лишь отказ от обоснования деспотизма. С этих пор, настаивает С.Л. Франк, правомерным источником власти может считаться «лишь соглашение, общий интерес повинующихся, высшее благо не властителя, а подчиненных» (С. 143). Деспотизм же, т.е. неограниченное господство, понимается как насильственное осуществление блага опекаемого. «Так, на почве идеала общественного блага, на почве понятия прогресса как постепенного движения по пути к этому идеалу вырастает новая могущественная опора идеи деспотизма» (С. 144).

С.Л. Франк признает правомерность идеи разумной организации человеческого общежития, замены хаотической анархии сознательной планомерностью. Но он отказывается принимать эту идею как отвлеченное начало, без необходимых ограничений, вытекающих из других нравственных требований, без сознания трудностей, препятствующих ее осуществлению. Как таковая, эта идея дает начало своеобразной и односторонней системе мыслей, которая логически приводит к деспотизму. А поскольку возможность планомерной организации и руководства людьми предполагает знание истинной цели и верного пути к ней, постольку, утверждает С.Л. Франк, «все социальные системы, руководимые идеей организации, открыто или молчаливо опираются на догмат непогрешимости» (С. 148).

Таким образом, «подлинная и глубочайшая предпосылка деспотизма лежит в идее непогрешимости, в своеобразном, по существу мистическом сознании обладания абсолютной истиной» (С. 150). Это, согласно С.Л. Франку, происходит в результате смешения двух принципиально различных областей нравственности ? сферы нравственности, определяющей отношения человека к Богу, и сферы нравственности, определяющей отношения между людьми. Моральные отношения между людьми основаны на принципе равноправия. Но в основании морали отношения человека к Богу лежит принцип подчинения, служения верховной власти идеала. Последнее есть ненависть к злу и борьба с ним.

Когда в основание отношений между людьми полагается «принцип служения», происходит неправомерная подмена. Идеей непогрешимости «Бог низводится на землю, отождествляется с человеком или человеческой инстанцией, и тем самым отношения безусловного подчинения Богу превращаются в отношения слепого повиновения человека человеку» (С. 158). В конечном счете, настаивает философ, проблема насилия, как и проблема сущности морали, есть чисто религиозно-философская проблема.

Рассматривая вопрос о сущности морали, С.Л. Франк опровергает гос-подствующее мнение о том, что моральная норма есть норма поведения. Для него неприемлем принцип всеобщности, универсальности нравственных правил, абсолютного равенства всех людей перед моральным законом. С этой позиции он критикует толстовский морализм-рационализм как абсурд. Ошибочность, противоречивость понимания морали как нормы и оценки поведения, доведенная Л.Н. Толстым до логической крайности, есть следствие рационалистического понимания человеческой личности, предположения о принципиальной однородности личности последней, простоту и открытость ее внутренней жизни. «И этот предполагаемый факт однородности человеческих личностей, ? отмечает С.Л. Франк, ? возводится одновременно в нравственное требование: нужно, чтобы все люди жили и действовали одинаково; добро и зло для всех одно и то же» (С. 131?132).

Рационалистической морали, которая основана на абстрактной идее личности, на примитивной и упрощенной психологии, которая считает душевную жизнь доступной внешнему наблюдению и в общем протекающей у всех людей по одинаковым законам, С.Л. Франк противопоставил мораль, основанную на идее личности как конкретного и своеобразного существа. Для такого подхода, подчеркивает русский философ, характерно «вдумчивое отношение к фактическому многообразию, богатству и тонкости психических данных, причудливое сплетение которых образует духовную жизнь личности» (С. 133). Этому многообразию и сложности духовной жизни правомерно приписывается самостоятельная ценность. При этом моральный идеал видится не в однородности и равенстве людей, а в развитии самостоятельного духовного богатства каждой индивидуальности. Моральные нормы обращаются не к поступкам, а на внутреннюю жизнь. Моральные нормы имеют иное содержание конкретно для каждой личности, предполагая более строгое отношение последней к самой себе и к своей жизни, требуя духовного осуществления и развития ее внутреннего морального содержания.

С.Л. Франк дифференцирует сферу правосознания и сферу морали и сближает последнюю с духовностью. Таким образом, содержание морали не сводится к традиционным и общеобязательным правилам поведения. Эти правила не отрицаются как таковые, а лишь переносятся в иную сферу и меняют специфический характер своего значения. Они выполняют функцию «удерживающего» акта, определяя такие отношения между людьми, которые нравственное сознание признает нормальными и правильными, предупреждая поступки, способные нарушить эти морально-правомерные отношения. «Но вытекающая отсюда оценка действий не может непосредственно переноситься на самую личность и лежит в совсем иной духовной плоскости, чем моральная оценка в истинном смысле слова» (С. 135).

Тем самым проблема насилия ограничивается сферой правосознания, сферой норм и правил, регулирующих отношения между людьми. Зло не представляется уже абсолютным. Насилие пребывает там, где есть господство и подчинение, т.е. неравенство. Там оно правомерно, закономерно. Насилия нет, где нет неравенства. Человек не подобен Богу. В отношениях Бога и человека нет равенства. Люди равны перед Богом, в своем служении ему. Но они вносят в свои отношения элемент догматизма, который и служит основой деспотизма, насилия.

Необходимо, убежден С.Л. Франк, сознавать специфическую и высшую ценность человеческой личности, отказаться от грубого неразмышляющего смешения правового суждения и моральной оценки, умерять строгость отвлеченных общеобязательных требований правосознания терпимым, осторожным, вдумчиво индивидуализирующим моральным отношением к личности, высшим проявлением которого является Любовь. Только Любовь, а не просто отказ от насилия, способна спасти человека от насилия.

Франк С.Л. Непрочитанное... // Статьи, письма, воспоминания / Моск. школа полит. исследований. М., 2001. С. 21. (Далее цитаты по этому изданию).

Там же. С. 22.